Материалы для пластики твердой мозговой оболочки: история и современное состояние проблемы (обзор)

Д.А. Данилова, Л.И. Горбунова, С.Н. Цыбусов, И.В. Успенский, Л.Я. Кравец

Ключевые слова: дефекты твердой мозговой оболочки; пластика твердой мозговой оболочки; аутотрансплантаты; синтетические трансплантаты; коллагеновые трансплантаты.

Обзор посвящен одной из актуальных проблем современной нейрохирургии: замещению дефектов твердой мозговой оболочки различного генеза. Оптимальный материал, используемый для пластики твердой мозговой оболочки, должен соответствовать определенным биологическим и физико-химическим требованиям, позволяя избежать серьезных осложнений, таких как ликворея, воспаление, формирование оболочечно-мозговых рубцов, быть простым и удобным в применении, а также экономичным. Показаны способы решения данной задачи в XIX–XX вв. Описаны основные группы материалов, используемых в настоящее время: аутотрансплантаты (из собственных тканей пациента), коллагеновые и синтетические (рассасывающиеся и нерассасывающиеся). Проведен анализ отечественных и зарубежных имплантатов для пластики твердой мозговой оболочки с применением различных материалов. Приведены преимущества и недостатки их использования. Показана перспективность нового синтетического отечественного материала Реперен для пластики твердой мозговой оболочки.

Систематическое изучение проблемы пластики твердой мозговой оболочки (ТМО) началось со второй половины XIX в. [1]. Однако необходимость новых технологий пластики дефектов ТМО в хирургическом лечении последствий травм или опухолей головного мозга сохраняется и в настоящее время [2].

Дефекты ТМО, оставшиеся незакрытыми после операции, обусловливают развитие серьезных осложнений, таких как инфицирование тканей мозга и его оболочек, образование ликворных свищей и ликвореи, формирование оболочечно-мозговых рубцов, что приводит к травматической эпилепсии [3, 4].

К концу XIX в. многие хирурги заметили, что хирургическое лечение травматических эпилепсий, причиной которых является формирование рубцов после черепно-мозговой травмы, не приносит желаемого результата [5]. Были предложены различные методики интерпозиции инородных материалов в рану [6]. Сначала пытались использовать для этой цели тончайшие листочки металлов: золота, серебра, платины. Одновременно велись работы с применением неметаллических трансплантатов: гуттаперчевых и целлулоидных пластинок [7]. Однако первые экспериментальные результаты показали нежелательность использования данных материалов по причине частой реакции организма на инородное тело, разрушения пластин прорастающей соединительной тканью на мелкие элементы и образования грубых спаек между мозгом и вышележащими тканями [8, 9].

Были попытки использования в качестве трансплантата биологических материалов [10]. В 1908 г. Фриман, а в 1911-м — Саар описывали опыты на собаках и кроликах с пластикой дефекта ТМО яичной пленкой. Результаты опытов показали, что применение данного материала приводит к образованию соединительнотканной капсулы, гистологически схожей с тканью ТМО, которая при неповрежденных нижележащих оболочках и коре предупреждает развитие спаек. Однако имеется ряд экспериментальных работ разных авторов [11], свидетельствующих, что при повреждении нижележащих структур избежать спаек не удалось. Кроме того, на этот инородный трансплантат также возникала реакция организма, что приводило к развитию инфекции.

Значительное место в решении данного вопроса заняла аутопластика [12]. Данный метод предполагает использование собственных тканей пациента, что позволяет предотвратить реакцию организма на инородное тело [13–15].

Все методики аутопластики, описанные в литературе, по технике выполнения можно подразделить на две большие группы:

методы несвободной аутопластики ТМО (пластика местными тканями);

методы свободной аутопластики ТМО.

Методы несвободной пластики осуществлялись с использованием трансплантата на ножке, связывающей его с материнской тканью [16]. В попытках закрыть дефект ТМО применяли лоскут надкостницы на ножке с соседнего участка черепа, лоскут височной фасции вместе с надкостницей, лоскут из неизмененного участка ТМО рядом с дефектом (метод Бурденко–Брюнинга, предложен в 1912 г.), части сухожильного шлема. В экспериментах на животных пробовали применять в качестве трансплантата кожный лоскут. Этот метод и сегодня используют в экстренной нейрохирургии. Однако частые осложнения, возникающие в послеоперационном периоде, не позволяют считать его методом выбора [17, 18].

Многие авторы отмечают, что трансплантат часто подвергается частичному или полному некрозу, вызывая воспаление, развитие спаек между мозгом и вышележащими тканями. Кроме того, способ Бурденко–Брюнинга, во-первых, технически сложен, во-вторых, применим лишь при небольших дефектах ТМО [19–21].

Метод свободной аутопластики предполагает использование фасций, чаще всего в роли трансплантата выступает широкая фасция бедра [22, 23]. Впервые фасцию для пластики дефекта ТМО в эксперименте применил М. Kirschner под руководством профессора A. Paur в хирургической клинике города Грайфсвальде (Германия) в 1909 г. В 1913 г. С.П. Федоров в ряде экспериментов на собаках и кроликах по замещению дефектов ТМО установил, что широкая фасция бедра является оптимальным аутотрансплантатом. Были описаны результаты использования брюшины и тканей большого сальника, свободного лоскута жировой клетчатки с передней брюшной стенки, фасции широчайшей мышцы спины и передней зубчатой мышцы [24–26].

Однако в 1978 г. Р.У. Умаханов в эксперименте показал, что применение фасции вызывает грубые рубцовые сращения с подлежащим мозгом, повышает риск развития эпилепсии. Кроме того, появился ряд экспериментальных работ, показывающих другие недостатки свободной аутопластики. Например, данный метод, связанный с необходимостью нанесения дополнительных разрезов при получении материала для трансплантации, увеличивает время операции [26]. Резорбция трансплантатов всегда происходит с возникновением реакции окружающих тканей, что также приводит к образованию спаек и рубцов между мозгом и вышележащими структурами [27, 28].

Дальнейшее развитие методов пластики дефектов ТМО связано с новыми открытиями в области химии и физики, бурным ростом химической промышленности в 60–80-х годах XX в. [29]. Были разработаны новые методы консервации трупных биологических тканей, что позволило заготавливать необходимое количество пластического материала и хранить его относительно длительное время. Для этого применялись различные способы: формалинизация, лиофилизация, замораживание [30]. Чаще других для консервации трупной ТМО использовали лиофилизацию [31].

Исследователи установили, что трансплантат, консервированный методом лиофилизации, сохраняет не только морфологическую структуру ткани, но и дезоксирибонуклеиновую и рибонуклеиновую кислоты, обеспечивающие процесс деления клеток и хорошие результаты приживления трансплантата [31, 32]. Лиофилизированная ткань малотоксична, после трансплантации постепенно дегенерирует, замещается новой соединительной тканью реципиента, которая по своим свойствам очень сходна с ТМО.

В настоящее время эти имплантаты не применяются по следующим причинам [32, 33]:

достаточно высокий процент ответной реакции со стороны иммунной системы реципиента;

юридические трудности для забора трупной ТМО;

теоретически сохраняется возможность передачи специфических инфекций (ВИЧ, гепатит, сифилис, прионные инфекции);

нестандартная форма и небольшие размеры дефекта обусловливают технические трудности в его закрытии трансплантатом.

Неудовлетворительные результаты описанных методов привели к разработке принципиально новых материалов — ксенотрансплантатов [34, 35]. Для их создания стали использовать коллаген I типа животных, обработанный таким образом, чтобы материал не вызывал иммунологической реакции со стороны тканей реципиента [36, 37]. Наиболее часто применяются трансплантаты, полученные из коллагена I типа бычьего перикарда, бычьего ахиллова сухожилия, фетальной бычьей кожи, ткани тонкой кишки свиньи, из конского коллагена [38, 39].

На сегодняшний день существует большой ассортимент коллагеновых трансплантатов, широко известны такие, как Durepair (Medtronic, США), DuraGen (Integra LifeSciences Corporation, США), DURAFORM (Codman, США), Dura-Guard (Synovis Surgical, США), Seprafilm (Genzymе Corporation, США), TissuDura (Baxter, Германия), Hypro-Sorb (Bioimplon, Германия), LYOPLANT (B. Braun, Германия), «Кардиоплант» (ООО «Кардиоплант», Россия), «Белкозин» (ОАО «Белкозин», Россия) и др. [40–44].

Материал для изготовления трансплантата получают от животных с территории уровнем географического риска BSE 1 (Bovine Spongiform Encephalopathy — энцефалопатия крупного рогатого скота) в соответствии с требованиями руководящих документов FDA (Food and Drug Administration, США) и Европейских стандартов, регламентирующих заготовку и обращение с тканями животных, а также порядок инактивации BSE [45, 46]. В зависимости от обработки материал для трансплантации может представлять собой либо прочную, мягкую, неломкую пластину (получается путем обработки тканей животных с сохранением их структуры), либо пористые пластины разного размера (получаются в результате переработки животного коллагена с дальнейшим формированием имплантата). Ксенотрансплантаты обладают свойствами стимуляции регенерации клеток собственной ТМО [47–49]. По мере формирования новой ткани коллагеновая пластина резорбируется [50, 51]. Разработано большое разнообразие методов фиксации трансплантатов: шовные и бесшовные, с использованием гелей и герметиков и без них [52–57].

Преимущества использования коллагенового трансплантата [58–61]:

прост и удобен в применении;

легко принимает рельеф подлежащих тканей, что позволяет закрыть дефект любой формы;

предотвращает образование оболочечно-мозговых рубцов, развитие ликвореи;

по характеристикам близок к натуральной ТМО;

в течение 6 мес замещается тканями пациента, трансформируясь в натуральную ТМО.

R. Menger [51] представил ретроспективный (19 лет) обзор прогностических факторов развития осложнений, возникающих после декомпрессионной трепанации у пациентов с мальформацией Киари I с использованием различных имплантатов. В нем показаны случаи возникновения аллергической реакции в виде эритродермии, перемежающейся лихорадки, эозинофилии и повышения уровня IgE. При микроскопическом исследовании трансплантационного материала после удаления выявлена обильная инфильтрация его эозинофилами [62, 63]. Таким образом, несмотря на соответствующую обработку, материал остается генетически чужеродным. Кроме того, коллагеновые трансплантаты имеют высокую стоимость.

В последние годы особый интерес как за рубежом, так и в России проявляется к высокомолекулярным синтетическим материалам неорганического происхождения — мягким эластичным полимерам, которые практически не вызывают острой ответной реакции тканей реципиента и удобны в использовании [64–66]. У них много и других преимуществ. Замещение дефекта ТМО такими материалами производится без нанесения дополнительной травмы больному, что часто необходимо при взятии аутотрансплантата; реакция окружающих тканей на медицинские полимеры слабо выражена и кратковременна, так как они инертны и не вызывают процессов, связанных с антигенной несовместимостью тканей [67, 68]. Полимерные изделия можно изготавливать в любом количестве, различной формы и величины, они не нуждаются в сложных методах консервации, легко моделируются во время операции, легко стерилизуются [69–71].

В разное время в экспериментах на животных для замещения дефекта ТМО применялись ткани из лавсана, пролона, орлона, дакрона, а также губки из поливинилформаля и поливинилалкоголя. В работе [72] было предложено использовать капроновую ткань. Однако широкого применения в нейрохирургии данные материалы не получили, так как некоторые из них накапливали в себе соли кальция и через небольшой промежуток времени ткань приобретала костную плотность [73, 74].

В настоящее время существует огромный выбор рассасывающихся и нерассасывающихся синтетических материалов, имеющих разный химический состав: тефлоновые, полипропиленовые, полимеры с добавлением силикона и др. [75–78].

Одним из наиболее часто употребляемых трансплантатов является мембрана GORE PRECLUDE (WL Core & Associates, США) — трех- или двухслойные мембраны из растянутого политетрафторэтилена толщиной около 0,3 мм, что приближено к толщине естественной ТМО. Однако GORE PRECLUDE — гидрофобный, не подвергающийся биодеградации материал, который должен фиксироваться нитями (в результате чего теряется водонепроницаемость). Он остается как инородное тело в полости черепа навсегда, что, естественно, повышает риск образования спаек и развития инфекции в отдаленном послеоперационном периоде. По данным разных авторов, недостатки проявляются интраоперационно и сохраняются даже через 14 лет после пластики ТМО [79–82].

Другим известным трансплантатом служит мембрана Neuro-Patch (B. Braun, Германия), разработанная из одобренного в 1995 г. Европейским союзом искусственного нерассасывающегося заменителя ТМО. В его основе — микропористый нетканый материал из высокоочищенного полиэстеруретана, тонкая структура которого способствует быстрому прорастанию соединительной ткани [82–84].

J. Suwanprateeb и соавт. [81] провели экспериментальные исследования на кроликах по изучению свойств нового материала из окисленной восстановленной целлюлозы (ORC), пропитанной раствором поли-ε-капролактона (PCL). Материал имеет хорошую биосовместимость, способствует прорастанию фибробластов, удобен в применении и хранении. Однако в других работах были отмечены случаи возникновения аллергической реакции и воспаления после его использования. Так, J. Andrychowski и соавт. [74] описали случай применения ORC (Oxycel) в качестве трансплантата у пациентки, прооперированной по поводу доброкачественной менингиомы. Через 3 мес при повторной операции края собственной ТМО были утолщены, гистологически выявлены интенсивное гранулематозное воспаление и реакция на инородное тело.

В России для пластики ТМО используют перемещенные и окружающие аутоткани, при небольших дефектах ТМО производится их ушивание.

Ведутся работы по созданию отечественных искусственных материалов для замещения дефектов ТМО. Так, ксенотрансплантаты российского производства представлены эндопротезом «Кардиоплант» (ООО «Кардиоплант», Пенза). Это ксеноперикардиальная пластина из неиммуногенного материала на основе коллагена из перикарда крупного рогатого скота [43]. П.Д. Зиновьев и соавт. [44] описали экспериментальное исследование на свиньях, по результатам которого показали, что ксеноперикардиальная пластина может быть рекомендована для применения в клинике с целью укрытия дефектов ТМО после проведения клинических испытаний.

Кроме того, имеются данные об изучении коллагенового материала «Белкозин» (Лужский завод «Белкозин»; ООО «ММК "Формед"», РФ), являющегося прототипом отечественного матрикса для замещения дефектов ТМО, который был изготовлен в ограниченной серии для доклинического исследования. В экспериментальных исследованиях на кроликах породы Советская шиншилла материал показал удовлетворительную биосовместимость с тканями животного: он обеспечивал эффективный ликворостаз, препятствовал формированию оболочечно-мозгового рубца. В связи с этим Д.Е. Алексеев и соавт. [54] считают целесообразным апробацию материала «Белкозин» в клинической практике.

С 1996 г. в России в медицинской практике активно используется синтетический материал Реперен («Айкон Лаб ГмбХ, Н. Новгород»). Первоначально изготавливаемые из него имплантаты нашли широкое применение в офтальмохирургии [85, 86]: искусственные хрусталики, глаукомные дренажи, искусственные радужки и имплантаты для пластики век и орбиты. В дальнейшем использование Реперена распространилось и на другие разделы хирургии, в частности для герниопластики, при лечении дермальных ожогов II–IIIА степени, для торакопластики при воронкообразной деформации грудной клетки I степени. Результаты экспериментов на животных и клинических исследований показали хорошую приживляемость материала, редкие гнойно-воспалительные осложнения, отсутствие спаечного процесса между имплантатом и тканями реципиента, значительно меньшее количество сером в послеоперационном периоде [87–90].

В настоящее время исследованы возможности клинического применения полимерных имплантатов из Реперена для краниопластики. Результаты экспериментов С.Е. Тихомирова и соавт [91, 92] свидетельствуют, что своими характеристиками материал удовлетворяет всем требованиям к имплантатам, используемым в краниопластике. Авторы поставили вопрос о возможности использования данного материала для пластики ТМО. Они отметили, что Реперен обладает биосовместимостью, пластичностью, возможностью стерилизации, совместимостью с методами нейровизуализации, устойчив к механическим нагрузкам, отличается низким уровнем тепло- и электропроводности, минимальным риском инфекционных осложнений, имеет приемлемую стоимость [93–102].

Таким образом, все вышесказанное позволяет сформулировать основные требования к материалу для пластики ТМО и определить вектор дальнейших исследований. Имплантат должен легко моделироваться по форме и размеру дефекта, быть биосовместимым, биостабильным и водонепроницаемым (что препятствует развитию ликвореи и воспалительной реакции). Возможность стерилизации и длительного хранения в стерильной упаковке, оптимальная стоимость материала также служат важным показателем при выборе имплантата. Методика пластики ТМО этим материалом должна быть простой и удобной, не требовать специализированного оборудования и инструментария, иметь возможность использоваться в любом нейрохирургическом отделении как при плановых, так и при экстренных операциях [103, 104].

Заключение

Несмотря на пристальное внимание к проблеме разработки новых материалов и методов трансплантации, пластика дефектов твердой мозговой оболочки остается сложной и актуальной задачей нейрохирургии. При наличии большого ассортимента современных материалов для пластики, которые позволяют добиться высоких результатов, количество интра- и постоперационных осложнений остается достаточно большим. Эта ситуация обусловливает необходимость проведения дальнейших исследований с целью разработки более совершенных материалов, изучения показателей качества жизни оперированных пациентов и оценки риска развития осложнений после пластики.

Финансирование исследования и конфликт интересов. Исследование не финансировалось какими–либо источниками, и конфликты интересов, связанные с данным исследованием, отсутствуют.

Литература

Shah A.M., Jung H., Skirboll S. Materials used in cranioplasty: a history and analysis. Neurosurg Focus 2014; 36(4): E19, https://doi.org/10.3171/2014.2.focus13561.
Балязин В.А., Сехвейл Салах М.М. Основы нейрохирургии. Ростов-на-Дону: Ростовкнига; 2017; 115 с.
Калаев А.А., Молдавская А.А., Петров В.В. Анатомические исследования твердой оболочки головного мозга и ее сосудистой системы у человека при тяжелой черепно-мозговой травме, не отягощенной алкогольным анамнезом и в условиях алкогольной интоксикации. Астраханский медицинский журнал 2012; 7(4): 126–129.
Лихтерман Л.Б., Потапов А.А., Кравчук А.Д., Охлопков В.А. Клиника и хирургия последствий черепно-мозговой травмы. Consilium Medicum 2014; 16(9): 109–118.
Andresen M., Juhler M. Intracranial pressure following complete removal of a small demarcated brain tumor: a model for normal intracranial pressure in humans. J Neurosurg 2014; 121(4): 797–801, https://doi.org/10.3171/2014.2.jns132209.
Riley E.T. Comment on arachnoid and dura mater lesions. Reg Anesth Pain Med 2018; 43(3): 332, https://doi.org/10.1097/aap.0000000000000753.
Вовк Ю.Н., Кувенев А.А. Возрастные особенности послойной топографии конвекситальной части твердой оболочки головного мозга человека. Експериментальна і клінічна медицина 2014; 2: 49–53.
Коновалов А.Н., Белоусова О.Б., Пилипенко Ю.В., Элиава Ш.Ш. Декомпрессивная трепанация черепа у больных с внутричерепным кровоизлиянием аневризматического генеза. Вопросы нейрохирургии им. Н.Н. Бурденко 2016; 80(5): 144–150, https://doi.org/10.17116/neiro2016805144-150.
Sade B., Oya S., Lee J.H. Non-watertight dural reconstruction in meningioma surgery: results in 439 consecutive patients and a review of the literature. J Neurosurg 2011; 114(3): 714–718, https://doi.org/10.3171/2010.7.jns10460.
Xu H., Chu L., He R., Ge C., Lei T. Posterior fossa decompression with and without duraplasty for the treatment of Chiari malformation type I-a systematic review and meta-analysis. Neurosurg Rev 2017; 40(2): 213–221, https://doi.org/10.1007/s10143-016-0731-x.
Фраерман А.П., Перльмуттер О.А., Шахов А.В., Шахов В.Е., Парфенов Ю.А., Орлов В.П., Савелло В.Е. Гнойная нейрохирургия. Н. Новгород: Поволжье; 2015.
Zanaty M., Chalouhi N., Starke R.M., Clark S.W., Bovenzi C.D., Saigh M., Schwartz E., Kunkel E.S., Efthimiadis-Budike A.S., Jabbour P., Dalyai R., Rosenwasser R.H., Tjoumakaris S.I. Complications following cranioplasty: incidence and predictors in 348 cases. J Neurosurg 2015; 123(1): 182–188, https://doi.org/10.3171/2014.9.jns14405.
Azzam D., Romiyo P., Nguyen T., Sheppard J.P., Alkhalid Y., Lagman C., Prashant G.N., Yang I. Dural repair in cranial surgery is associated with moderate rates of complications with both autologous and nonautologous dural substitutes. World Neurosurg 2018; 113: 244–248, https://doi.org/10.1016/j.wneu.2018.01.115.
Kakhkharov R.A., Flegontov A.N., Mokhov N.V. Using different duraplasty variants in the treatment of patients with Chiari malformation type I. Bulletin of Russian State Medical University 2016; 4: 56–61, https://doi.org/10.24075/brsmu.2016-04-09.
Sabatino G., Della Pepa G.M., Bianchi F., Capone G., Rigante L., Albanese A., Maira G., Marchese E. Autologous dural substitutes: a prospective study. Clin Neurol Neurosurg 2014; 116: 20–23, https://doi.org/10.1016/j.clineuro.2013.11.010.
Turchan A., Rochman T.F., Ibrahim A., Fauziah D., Wahyuhadi J., Parenrengi M.A., Fauzi A.A., Sufarnap E., Bajamal A.H., Ferdiansyah, Suroto H., Purwati, Rantam F.A., Paramadini A.W., Lumenta C.B. Duraplasty using amniotic membrane versus temporal muscle fascia: a clinical comparative study. J Clin Neurosci 2018; 50: 272–276, https://doi.org/10.1016/j.jocn.2018.01.069.
Honeybul S. Management of the temporal muscle during cranioplasty: technical note. J Neurosurg Pediatr 2016; 17(6): 701–704, https://doi.org/10.3171/2015.11.peds15556.
Пеннер В.А., Коваленко А.П. Морфологическое обоснование формирования и применения аутотрансплантатов из серпа большого мозга человека. Український журнал клінічної та лабораторної медицини 2013; 8(3): 76–84.
Yazdani N., Khorsandi-Ashtiani M.T., Tashakorinia H., Anari M.R., Mikaniki N. Cerebrospinal fluid leakage during temporal bone surgery: selecting intra-operative dural closure with a Dumbbell-shaped muscle graft as a surgical approach. Indian J Otolaryngol Head Neck Surg 2018; 70(1): 92–97, https://doi.org/10.1007/s12070-017-1165-7.
Parker S.L., Godil S.S., Zuckerman S.L., Mendenhall S.K., Tulipan N.B., McGirt M.J. Effect of symptomatic pseudomeningocele on improvement in pain, disability, and quality of life following suboccipital decompression for adult Chiari malformation type I. J Neurosurg 2013; 119(5): 1159–1165, https://doi.org/10.3171/2013.8.jns122106.
Trofimov А.О., Tishkova S.К., Kalentiev G.V., Yuriev М.Yu., Lyakina D.D., Khomutinnikova N.Е. The characteristics of management of concomitant craniofacial injury complicated by cerebrospinal fluid rhinorrhea. Sovremennye tehnologii v medicine 2013; 5(3): 74–78.
Lam F.C., Kasper E. Augmented autologous pericranium duraplasty in 100 posterior fossa surgeries — a retrospective case series. Operative Neurosurgery 2012; 71(2): 302–307, https://doi.org/10.1227/neu.0b013e31826a8ab0.
Soon Sung K., Hak C. Staged reconstruction of infected dura mater using vascularized rectus abdominis muscle. J Craniofac Surg 2012; 23(6): 1741–1743, https://doi.org/10.1097/scs.0b013e31825877ee.
Girod A., Boissonnet H., Jouffroy T., Rodriguez J. Latissimus dorsi free flap reconstruction of anterior skull base defects. J Craniomaxillofac Surg 2012; 40(2): 177–179, https://doi.org/10.1016/j.jcms.2011.01.023.
Lee J.H., Choi S.K., Kang S.Y. Reconstruction of chronic complicated scalp and dural defects using acellular human dermis and latissimus dorsi myocutaneous free flap. Arch Craniofac Surg 2015; 16(2): 80–83, https://doi.org/10.7181/acfs.2015.16.2.80.
Чиссов В.И., Решетов И.В., Кравцов С.А., Маторин О.В., Поляков А.П., Ратушный М.В., Филюшин М.М., Севрюков Ф.Е., Комаров А.В., Васильев В.Н. Применение комбинированного свободного аутотрансплантата на основе прямой мышцы живота у онкологических больных. Онкохирургия 2012; 4(1): 9–14.
Мирсадыков Д.А., Аминов М.А., Холбаев Р.И., Абдумажитова М.М., Расулов Ш.О. Хирургическое лечение проникающей черепно-мозговой травмы у ребенка. Нейрохирургия 2014; 1: 97–101.
Fujioka M., Hayashida K., Murakamia C., Koga Y. Preserving capsule formation after removal of dura mater complex increases risk of cranial infection relapse. J Craniofac Surg 2012; 23(5): 1579–1580, https://doi.org/10.1097/scs.0b013e3182541f2c.
Сулайманов М.Ж. Применение метода декомпрессионной трепанации черепа с дуропластикой при тяжелой черепно-мозговой травме с дислокационным синдромом. Молодой ученый 2016; 7: 440–443.
Лихтерман Л.Б. Травматические эпидуральные гематомы. Справочник поликлинического врача 2013; 10: 70–78.
Ишмаметьев И.И., Ишмаметьев И.Л., Самарцева Н.Н., Старостина В.В., Перевозчиков П.А. Тканевая реакция на трансплантацию аллогенной твердой мозговой оболочки и аллоамниона в эксперименте. Анналы пластической, реконструктивной и эстетической хирургии 2013; 3: 17–21.
Алексеев Д.Е., Алексеев Е.Д., Свистов Д.В. Сравнительный анализ способов пластики твердой мозговой оболочки при открытых операциях на головном мозге для профилактики послеоперационной ликвореи. Казанский медицинский журнал 2014; 95(1): 45–49.
Tomita T., Hayashi N., Okabe M., Yoshida T., Hamada H., Endo S., Nikaido T. New dried human amniotic membrane is useful as a substitute for dural repair after skull base surgery. J Neurol Surg B Skull Base 2012; 73(5): 302–307, https://doi.org/10.1055/s-0032 -1321506.
Рябов А.Ю., Фадеева И.С., Деев Р.В., Вежнина Н.О., Юрасова Ю.Б., Фесенко Н.И., Гурьев В.В., Склянчук Е.Д., Лекишвили М.В., Акатов В.С. Экспериментальное и морфологическое исследование биологических мембран ксеногенного происхождения. Гены и клетки 2014; 9(4): 103–109.
Neulen A., Gutenberg A., Takács I., Wéber G., Wegmann J., Schulz-Schaeffer W., Giese A. Evaluation of efficacy and biocompatibility of a novel semisynthetic collagen matrix as a dural onlay graft in a large animal model. Acta Neurochir 2011; 153(11): 2241–2250, https://doi.org/10.1007/s00701-011 -1059-5.
Венедиктов А.А. Разработка биоматериалов для реконструктивной хирургии на основе ксеноперикардиальной ткани. Автореф. дис. ... канд. мед. наук. М; 2014.
Costa B.S., Cavalcanti-Mendes Gde A., Abreu M.S., Sousa A.A. Clinical experience with a novel bovine collagen dura mater substitute. Arq Neuropsiquiatr 2011; 69(2A): 217–220, https://doi.org/10.1590/s0004-282x2011000200015.
Griessenauer C.J., He L., Salem M., Chua M., Ogilvy C.S., Thomas A.J. Epidural bovine pericardium facilitates dissection during cranioplasty: a technical note. World Neurosurg 2015; 84(6): 2059–2063, https://doi.org/10.1016/j.wneu.2015.08.009.
Рыскельдиев Н.А., Жумадильдина А.Ж., Тельтаев Д.К., Мустафин Х.А., Оленбай Г.И., Молдабеков А.Е., Тлеубергенов М.А., Доскалиев А.Ж. Пластика дефекта твердой мозговой оболочки в области задней черепной ямки. Нейрохирургия и неврология Казахстана 2013; 4(33): 18–22.
Parlato C., di Nuzzo G., Luongo M., Parlato R.S., Accardo M., Cuccurullo L., Moraci A. Use of a collagen biomatrix (TissuDura) for dura repair: a long-term neuroradiological and neuropathological evaluation. Acta Neurochir 2011; 153(1): 142–147, https://doi.org/10.1007/s00701-010-0718-2.
Mumert M.L., Altay T., Couldwell W.T. Technique for decompressive craniectomy using Seprafilm as a dural substitute and anti-adhesion barrier. J Clin Neurosci 2012; 19(3): 455–457, https://doi.org/10.1016/j.jocn.2011.09.004.
Bowers C.A., Brimley C., Cole C., Gluf W., Schmidt R.H. AlloDerm for duraplasty in Chiari malformation: superior outcomes. Acta Neurochir 2015; 157(3): 507–511, https://doi.org/10.1007/s00701-014-2263-x.
Иванов П.В., Булкина Н.В., Капралова Г.А., Зюлькина Л.А., Ведяева А.П. Экспериментальное обоснование применения ксеноперикардиальной пластины «Кардиоплант» в качестве резорбируемой мембраны при направленной регенерации костной ткани. Фундаментальные исследования 2013; 1(3): 67–69.
Зиновьев П.Д., Баулин А.В., Венедиктов А.А., Толстоухов В.С. Пластика дефекта твердой мозговой оболочки эндопротезом «Кардиоплант»: экспериментальное исследование. Международный журнал прикладных и фундаментальных исследований 2015; 3(2): 198–200.
De Tommasi C., Bond A.E. Complicated pseudomeningocele repair after Chiari decompression: case report and review of the literature. World Neurosurg 2016; 88: 688.e1–688.e7, https://doi.org/10.1016/j.wneu.2015.11.056.
Pierson M., Birinyi P.V., Bhimireddy S., Coppens J.R. Analysis of decompressive craniectomies with subsequent cranioplasties in the presence of collagen matrix dural substitute and polytetrafluoroethylene as an adhesion preventative material. World Neurosurg 2016; 86: 153–160, https://doi.org/10.1016/j.wneu.2015.09.078.
De Kegel D., Vastmans J., Fehervary H., Depreitere B., Vander Sloten J., Famaey N. Biomechanical characterization of human dura mater. J Mech Behav Biomed Mater 2018; 79: 122–134, https://doi.org/10.1016/j.jmbbm.2017.12.023.
Кувенев А.А. Особенности строения базальной части твердой оболочки головного мозга человека. Український журнал клінічної та лабораторної медицини 2013; 8(3): 59–63.
Алексеев Д.Е., Свистов Д.В., Коровин А.Е., Шилин В.П. Перспективы создания искусственных структурных аналогов твердой мозговой оболочки. Клиническая патофизиология 2015; 4: 16–21.
Esposito F., Grimod G., Cavallo L.M., Lanterna L., Biroli F., Cappabianca P. Collagen-only biomatrix as dural substitute: what happened after a 5-year observational follow-up study. Clin Neurol Neurosurg 2013; 115(9): 1735–1737, https://doi.org/10.1016/j.clineuro.2013.03.013.
Menger R., Connor D.E. Jr., Hefner M., Caldito G., Nanda A. Pseudomeningocele formation following chiari decompression: 19-year retrospective review of predisposing and prognostic factors. Surg Neurol Int 2015; 6(1): 70, https://doi.org/10.4103/2152-7806.156632.
Sekhar L.N., Mai J.C. Dural repair after craniotomy and the use of dural substitutes and dural sealants. World Neurosurg 2013; 79(3–4): 440–442, https://doi.org/10.1016/j.wneu.2011.12.062.
Gonzalez-Lopez P., Harput M.V., Ture H., Atalay B., Ture U. Efficacy of placing a thin layer of gelatin sponge over the subdural space during dural closure in preventing meningo-cerebral adhesion. World Neurosurg 2015; 83(1): 9–101, https://doi.org/10.1016/j.wneu.2014.02.032.
Алексеев Д.Е., Свистов Д.В., Мацко Д.Е., Алексеев Е.Д. Пластика дефектов твердой мозговой оболочки коллагеновыми имплантатами с использованием бесшовного аппликационного бесклеевого метода. Вестник хирургии им. И.И. Грекова 2017; 176(2): 70–76.
Шарипов О.И., Кутин М.А., Баюклин А.В., Имаев А.А., Абдилатипов А.А., Курносов А.Б., Фомичев Д.В., Михайлов Н.И., Калинин П.Л. Применение тромбоцитарного геля для пластики ликворной фистулы основания черепа (случай из практики и обзор литературы). Вопросы нейрохирургии им. Н.Н. Бурденко 2018; 82(1): 86–92, https://doi.org/10.17116/neiro201882186-92.
Ito H., Kimura T., Sameshima T., Aiyama H., Nishimura K., Ochiai C., Morita A. Reinforcement of pericranium as a dural substitute by fibrin sealant. Acta Neurochir (Wien) 2011; 153(11): 2251–2254, https://doi.org/10.1007/s00701-011-1077-3.
Шиманский В.Н., Пошатаев В.К., Одаманов Д.А., Шевченко К.В. Методика применения материала ТахоКомб для пластики твердой мозговой оболочки в хирургии опухолей задней черепной ямки. Вопросы нейрохирургии им. Н.Н. Бурденко 2016; 80(5): 85–89, https://doi.org/10.17116/neiro201680585-89.
Williams L.E., Vannemreddy P.S., Watson K.S., Slavin K.V. The need in dural graft suturing in Chiari I malformation decompression: a prospective, single-blind, randomized trial comparing sutured and sutureless duraplasty materials. Surg Neurol Int 2013; 4: 26, https://doi.org/10.4103/2152-7806.107904.
Садыков А.М., Калиев А.Б., Ахметов К.К. Случаи лечения посттравматической базальной ликвореи. Нейрохирургия и неврология Казахстана 2011; 1(22): 8–10.
Мустафаев Б.С., Мустафаева А.С. Посттравматическая ликворея: диагностика и хирургическое лечение. Нейрохирургия и неврология Казахстана 2017; 3(48): 37–40.
Алексеев Д.Е., Свистов Д.В., Неворотин А.И., Коровин А.Е., Гайворонский А.И. Ультраструктура твердой оболочки головного мозга человека и ее заменителей. Вестник Российской военно-медицинской академии 2016; 4(56): 103–112.
Nagel S.J., Reddy C.G., Frizon L.A., Chardon M.K., Holland M., Machado A.G., Gillies G.T., Howard M.A., Wilson S. Spinal dura mater: biophysical characteristics relevant to medical device development. J Med Eng Technol 2018; 42(2): 128–139, https://doi.org/10.1080/03091902.2018.1435745.
Пашаев Б.Ю., Бочкарев Д.В., Данилов В.И., Красножен В.Н., Вагапова Г.Р. Совершенствование методов реконструкции дефектов основания черепа при трансназальных вмешательствах по поводу патологии основания черепа. Дневник казанской медицинской школы 2015; 2(8): 23–27.
Schmalz P., Griessenauer C., Ogilvy C.S., Thomas A.J. Use of an absorbable synthetic polymer dural substitute for repair of dural defects: a technical note. Cureus 2018; 10(1): e2127, https://doi.org/10.7759/cureus.2127.
Якушин О.А., Новокшонов А.В., Агаджанян В.В. Реконструктивных операций в лечении больных с травмой спинного мозга и его оболочек. Политравма 2015; 1: 16–22.
Разумовский А.Ю., Смирнова С.В. Использование имплантационных материалов для пластики диафрагмы у новорожденных 2012; 11: 90–95.
Khodak V.А., Petrov V.V., Dvornikov А.V., Mironov А.А., Baburin А.B., Parshikov V.V., Tsybusov S.N. The possibilities and advantages of sutureless plasty of abdominal wall using different synthetic meshes in experimental study. Sovremennye tehnologii v medicine 2012; (2): 31–36.
Николаенко В.П., Астахов Ю.С. Лечение «взрывных» переломов нижней стенки орбиты. Часть 3: Характеристика используемых трансплантационных материалов. Офтальмологические ведомости 2012; 5(2): 39–56.
Sandoval-Sanchez J.H., Ramos-Zuniga R., de Anda S.L., Lopez-Dellamary F., Gonzalez-Castaneda R., Ramirez-Jaimes Jde L., Jorge-Espinoza G. A new bilayer chitosan scaffolding as a dural substitute: experimental evaluation. World Neurosurg 2012; 77(3–4): 577–582, https://doi.org/10.1016/j.wneu.2011.07.007.
Orenstein S.B., Saberski E.R., Kreutzer D.L., Novitsky Y.W. Comparative analysis of histopathologic effects of synthetic meshes based on material, weight, and pore size in mice. J Surg Res 2012; 176(2): 423–429, https://doi.org/10.1016/j.jss.2011.09.031.
Kurpinski K., Patel S. Dura mater regeneration with a novel synthetic, bilayered nanofibrous dural substitute: an experimental study. Nanomedicine 2011; 6(2): 325–337, https://doi.org/10.2217/nnm.10.132.
Kim D.W., Eum W.S., Jang S.H., Park J., Heo D.H., Sheen S.H., Lee H.R., Kweon H., Kang S.W., Lee K.G., Cho S.Y., Jin H.J., Cho Y.J., Choi S.Y. A transparent artificial dura mater made of silk fibroin as an inhibitor of inflammation in craniotomized rats. J Neurosurg 2011; 114(2): 485–490, https://doi.org/10.3171/2010.9.jns091764.
Wang H., Dong H., Kang C.G., Lin C., Ye X., Zhao Y.L. Preliminary exploration of the development of a collagenous artificial dura mater for sustained antibiotic release. Chin Med J (Engl) 2013; 126(17): 3329–3333.
Andrychowski J., Czernicki Z., Taraszewska A., Frontczak-Baniewicz M., Przytula E., Zebala M. Granulomatous inflammation of dura mater — a rare side effect after application of hemostatic and insulation materials in case of two-stage operation of huge meningioma. Folia Neuropathol 2012; 50(4): 417–424, https://doi.org/10.5114/fn.2012.32377.
Terasaka S., Taoka T., Kuroda S., Mikuni N., Nishi T., Nakase H., Fujii Y., Hayashi Y., Murata J.I., Kikuta K.I., Kuroiwa T., Shimokawa S., Houkin K. Efficacy and safety of non-suture dural closure using a novel dural substitute consisting of polyglycolic acid felt and fibrin glue to prevent cerebrospinal fluid leakage — a non-controlled, open-label, multicenter clinical trial. J Mater Sci Mater Med 2017; 28(5): 69, https://doi.org/10.1007/s10856-017-5877-8.
Hutter G., von Felten S., Sailer M.H., Schulz M., Mariani L. Risk factors for postoperative CSF leakage after elective craniotomy and the efficacy of fleece-bound tissue sealing against dural suturing alone: a randomized controlled trial. J Neurosurg 2014; 121(3): 735–744, https://doi.org/10.3171/2014.6.jns131917.
Salgado C.L., Sanchez E.M., Zavaglia C.A., Granja P.L. Biocompatibility and biodegradation of polycaprolactone-sebacic acid blended gels. J Biomed Mater Res A 2012; 100(1): 243–251, https://doi.org/10.1002/jbm.a.33272.
Rosen C.L., Steinberg G.K., DeMonte F., Delashaw J.B. Jr., Lewis S.B., Shaffrey M.E., Aziz K., Hantel J., Marciano F.F. Results of the prospective, randomized, multicenter clinical trial evaluating a biosynthesized cellulose graft for repair of dural defects. Neurosurgery 2011; 69(5): 1093–1104, https://doi.org/10.1227/neu.0b013e3182284aca.
Yoshioka N. Cranial reconstruction following the removal of an infected synthetic dura mater substitute. Plast Reconstr Surg Glob Open 2014; 2(4): e134, https://doi.org/10.1097/gox.0000000000000087.
Matsumoto Y., Aikawa H., Tsutsumi M., Narita S., Yoshida H., Etou H., Sakamoto K., Kazekawa K. Histological examination of expanded polytetrafluoroethylene artificial dura mater at 14 years after craniotomy. Neurol Med Chir (Tokyo) 2013; 53(1): 43–46, https://doi.org/10.2176/nmc.53.43.
Suwanprateeb J., Luangwattanawilai T., Theeranattapong T., Suvannapruk W., Chumnanvej S., Hemstapat W. Bilayer oxidized regenerated cellulose/poly ε-caprolactone knitted fabric-reinforced composite for use as an artificial dural substitute. J Mater Sci Mater Med 2016; 27(7): 122, https://doi.org/10.1007/s10856-016-5736-z.
Deng K., Ye X., Yang Y., Liu M., Ayyad A., Zhao Y., Yuan Y., Zhao J., Xu T. Evaluation of efficacy and biocompatibility of a new absorbable synthetic substitute as a dural onlay graft in a large animal model. Neurol Res 2016; 38(9): 799–808, https://doi.org/10.1080/01616412.2016.1214418.
Punchak M., Chung L.K., Lagman C., Bui T.T., Lazareff J., Rezzadeh K., Jarrahy R., Yang I. Outcomes following polyetheretherketone (PEEK) cranioplasty: systematic review and meta-analysis. J Clin Neurosci 2017; 41: 30–35, https://doi.org/10.1016/j.jocn.2017.03.028.
Xiong N.X., Tan D.A., Fu P., Huang Y.Z., Tong S., Yu H. Healing of deep wound infection without removal of non-absorbable dura mater (Neuro-Patch®): a case report. J Long Term Eff Med Implants 2016; 26(1): 43–48, https://doi.org/10.1615/jlongtermeffmedimplants.2016010104.
Хомутинникова Н.Е., Орлинская Н.Ю., Цыбусов С.Н., Дурново Е.А., Мишина Н.В. Клинико-морфологическая оценка репаративной регенерации костной ткани глазницы при использовании полимерных имплантатов в эксперименте. Морфологические ведомости 2015; 1: 68–74.
Treushnikov V.М., Viktorova Е.А. Principles of manufacturing biocompatible and biostable polymer implants (review). Sovremennye tehnologii v medicine 2015; 7(3): 149–171, https://doi.org/10.17691/stm2015.7.3.20.
Хубутия М.Ш., Ярцев П.А., Рогаль М.Л., Лебедев А.Г., Раскатова Е.В. Использование биологического имплантата при герниопластике. Хирургия. Журнал им. Н.И. Пирогова 2011; 4: 9–12.
Погодин И.Е., Ручин М.В., Стручков А.А. Лечение дермальных ожогов с применением гидрохирургической системы «Versajet» и биополимера «Реперен». Медицинский альманах 2013; 3(27): 120–121.
Крупко А.В., Богосьян А.Б., Крупко М.С. Применение полимерных сеток «Реперен» в хирургическом лечении воронкообразной деформации грудной клетки. Травматология и ортопедия России 2014; 3(73): 69–75.
Шестериков А.А., Лалов Ю.В., Фомин П.А., Успенский И.В. Герметизация дна турецкого седла синтетическим имплантатом «Реперен-ST» при комбинированном лечении опухолей хиазмально-селлярной области. Современные технологии в медицине 2011; 1: 6–10.
Тихомиров С.Е., Цыбусов С.Н., Кравец Л.Я. Изучение реакции мягких тканей на имплантацию полимера «Реперен». Нейрохирургия 2012; 3: 45–52.
Тихомиров С.Е. Пластика дефектов свода черепа пластинами «Реперен» (экспериментально-клиническое исследование). Автореф. дис. … канд. мед. наук. Н. Новгород; 2011.
Паршиков В.В., Снопова Л.Б., Жемарина Н.В., Проданец Н.Н., Баскина О.С., Ходак В.А., Петров В.В., Дворников А.В., Миронов А.А., Цыбусов С.Н. Морфологические особенности течения репаративного процесса после интраперитонеальной пластики брюшной стенки сеткой в зависимости от материала и структуры эндопротеза в эксперименте. Современные технологии в медицине 2013; 5(3): 23–30.
Чипизубов В.А., Петров С.И. Роль ранней поэтажной пластики дефекта черепа в реабилитации пациентов, перенесших декомпрессивную трепанацию черепа по поводу нетравматического внутричерепного кровоизлияния. Consilium Medicum 2017; 19(2): 40–43.
Тихомиров С.Е., Цыбусов С.Н., Кравец Л.Я., Фраерман А.П., Бальмасов А.А. Пластика дефектов свода черепа и твердой мозговой оболочки новым полимерным материалом Реперен. Современные технологии в медицине 2010; 2: 6–11.
Шелудяков А.Ю., Тихомиров С.Е., Ступак Ю.А. Применение протектора из материала Реперен при микроваскулярной декомпрессии тройничного нерва. Современные технологии в медицине 2014; 6(1): 121–123.
Вербицкий Д.А. Применение геля карбоксиметилцеллюлозы для профилактики спайкообразования в брюшной полости. Автореф. дис. … канд. мед. наук. СПб; 2004.
Zhao D., Tao S., Zhang D., Qin M., Bao Y., Wu A. “Five-layer gasket seal” watertight closure for reconstruction of the skull base in complex bilateral traumatic intraorbital meningoencephaloceles: a case report and literature review. Brain Inj 2018; 32(6): 804–807, https://doi.org/10.1080/02699052.2018.1440631.
Кропотов М.А., Соболевский В.А., Бекяшев А.Х., Лысов А.А., Диков Ю.Ю. Реконструкция дефектов кожи волосистой части головы и костей свода черепа после удаления опухолей. Анналы хирургии 2015; 1: 21–30.
Шагинян Г.Г., Гюльзатян А.А., Макаревич Д.А., Древаль О.Н. Лечение базальной ликвореи у больных с тяжелыми краниофациальными повреждениями. Российский нейрохирургический журнал им. профессора А.Л. Поленова 2014; 6(4): 35–49.
Honeybul S., Ho K.M. Cranioplasty: morbidity and failure. Br J Neurosurg 2016; 30(5): 523–528, https://doi.org/10.1080/02688697.2016.1187259.
Крылов В.В., Петриков С.С., Талыпов А.Э., Пурас Ю.В., Солодов А.А., Левченко О.В., Григорьева Е.В., Кордонский А.Ю. Современные принципы хирургии тяжелой черепно-мозговой травмы. Неотложная медицинская помощь 2013; 4: 39–47.
Ступак В.В., Мишинов С.В., Садовой М.А., Копорушко Н.А., Мамонова Е.В., Панченко А.А., Красовский И.Б. Современные материалы, используемые для закрытия дефектов костей черепа. Современные проблемы науки и образования 2017; 4: 38.
Потапов А.А., Корниенко В.Н., Кравчук А.Д., Лихтерман Л.Б., Охлопков В.А., Еолчиян С.А., Гаврилов А.Г., Захарова Н.Е., Яковлев С.Б., Шурхай В.А. Современные технологии в хирургическом лечении последствий травмы черепа и головного мозга. Вестник Российской академии медицинских наук 2012; 67(9): 31–38, https://doi.org/10.15690/vramn.v67i9.404.